"К черту блондинок" Автор: jetta-e Жанр|Рейтинг|Размер: Слэш, R,2600 слов Персонажи: Стефин Форлынкин/Трев Йоханнес Девиз: "Если проблему невозможно решить, ее нужно пережить"

Если вам понравилось, пожалуйста, оставьте отзыв - порадуйте автора.

Вечером барраярское консульство на Кибо-Дайни пустеет, как какой-нибудь чертов музей после закрытия.

Едва темнеет, во всем двухэтажном особняке остаются только двое. Клерк Юичи аккуратно складывает свой портфель, с преувеличенной японской вежливостью прощается и отбывает домой. Барраярец сказал бы "к жене и детям", но они уже знают, что семья Юичи Мэдсона живет за городом, а глава семейства навещает их только по выходным. Так экономнее. Юичи как-то разоткровенничался, и выяснилось, что большую часть своего жалования он, молодой еще мужик, откладывает в криострахровку, обеспечивая тем самым себе и домочадцам стеклянный гроб нужной комфортности и на желательно долгий срок. Местные - странный народ.

Обитатели консульства запирают двери, задергивают шторы (проще и дешевле, чем поляризация стекол, к тому же, консульство должно сохранять для посетителей национальный колорит). Включают охранный периметр - предварительно Трев гоняет с деревьев голубей, наученный опытом. Свеженазначенный на Кибо лейтенант СБ был не в курсе насчет этих крылатых сволочей, и как-то ночью сигнализация устроила барраярцам экстренную побудку, но теперь он знает крошечный садик с его возможными каверзами и заботами не хуже, чем свои коды шифрования.

Сейчас на пальцах у садовника-по-совместительству Трева мозоли от лопаты, а бледность постоянного обитателя комнаты дальней связи прочно уступила место загару. Как все блондины, под солнцем он темнеет в розовое; "точно поросенок", фыркает он сам, выворачивая шею, чтобы разглядеть оставленную футболкой четкую границу загара на шее и плечах. Стефин пальцем очерчивает для него линию на спине, где светлое сменяется на кирпично-красное, и Трев тут же ежится:

- Щекотно же! Почеши.

Они давно оставили церемонии наедине, да и в присутствии Юичи не часто щеголяют уставным "так точно, господин консул, сэр". Стефин - отставной военный, и приказывать Треву он, конечно, может по статусу своей консульской должности, но уж стоять навытяжку и есть его глазами лейтенант точно не станет. Было бы глупо держать жесткую дистанцию, будучи почти сверстниками, живя в соседних комнатах и по-братски деля на двоих упаковку пива. Но тут нечто большее, чем просто фамильярность, и оба это знают.

Стефин запускает руку в широкий рукав его футболки и хорошенько дерет ногтями загривок и плечи любителя почесаться. Трев дергает плечами, командует - "левее, теперь ниже!" - преувеличенно гримасничает, и ему без притворства приятно.

- Поросенок, точно, - замечает Стефин безжалостно, а Трев от удовольствия выгибает спину так, что сходятся лопатки, и хрипловатым голосом опытной развратницы сообщает:

- Как скажешь, дорогой, только не останавливайся.

Стефин вдруг ощущает моментальную неловкость, острую, как возбуждение, и осознает, насколько горячая и гладкая эта кожа под его пальцами. Он тут же несильно хлопает Трева по спине, убирает руку, одергивает футболку.

- Ну, эксплуататор? Доволен?

- Не просто доволен - кончил, - расслабленным голосом сообщает Трев. - И теперь, как честный человек, обязан жениться...

- Мне нравятся девушки, - парирует Стефин. Звучит, говоря по чести, глупо.

- Угу, - соглашается Трев. - Мне тоже. А еще мне нравится пицца.

Подтверждая свои слова, он лезет под стол, вытаскивая термоконтейнер с эмблемой кафе. Футболка выразительно облепляет спину, и, задравшись, показывает полосу голой кожи над ремнем форменных черных штанов. Стефин говорит себе, что глупо об этом думать.

- И где логика? - вопрошает он громко.

- Элементарно. - Трев торжествующе выпрямляется с плоской коробкой в руках. - Один вечер с правильно выгулянной девушкой равен неделе строгого поста без пиццы и пива. Ты не так давно закончил школу, мой пожилой друг, чтобы забыть арифметику.

Стефин Форлынкин кивает. Деньги, вечный камень преткновения. Он точно знает, что молодой СБшник Йоханнес, получая ответственное назначение в заграничное консульство, никак не ожидал, что ему придется заодно работать там садовником, чинить расшатавшиеся стулья и быть бессменным дневальным по кухне. Однако мысль нанять для этих дел специально обученных людей заглохла, едва они вместе обозрели консульский бюджет и муниципальные счета за аренду здания. А потом посчитали обменный курс барраярской марки к новойене.

- Ты меркантилен, - хмыкает Стефин и принимается за ужин.

Трев подцепляет двумя пальцами что-то мелкое и со щупальцами, утопленное в расплавленном сыре, придирчиво оглядывает, словно кольцо с бриллиантом, кидает в рот и выносит одобрительный вердикт:

- Кибо - воистину жопа обитаемого мира, но пиццу здесь делать умеют.

Грубо, но точно. Стефин и сам видел должность консула, по сути - главы дипкорпуса на планете, в куда более романтическом свете, пока не ступил на поверхность Кибо-Дайни и не осознал, куда именно попал. Оказалось, что все его здешние обязанности состоят из сбора данных, редкой регистрации транзитных путешественников с изредка пролетающих через эту систему торговых караванов, еще более редкой выдачи барраярских виз и чертовой прорвы домашней работы для юриста, который обязан быть в курсе всех последних изменений чуднОго местного законодательства и подводных камней по части его потенциального конфликта с законами Барраяра. Вот только барраярские законы здесь никого особенно не волнуют - среди дайницев и слово такое, "Барраяр", мало кто слышал. Стефин всерьез опасался, что в конечном итоге отупеет и потеряет форму от бесконечной и не востребованной никем бумажной работы. Пока не появился лейтенант Трев Йоханнес.

Да, это совершенно несолидно для дипломата - ежедневная пробежка в тренировочном костюме вокруг посольского квартала, и местные, которые в обеденный перерыв заполоняют парки со своей красиво упакованной снедью в коробочках, провожают их удивленными взглядами. И всерьез спорить, упаковку какого пива им заказать на эту неделю, а потом решать все подбрасыванием монетки - тоже несолидно. И кататься, точно парочка, вдвоем на одном на воздушном мотоцикле, который Трев притащил на Кибо с собой, каким-то чудом вписавшись в нормы багажа - несолидно; нет, взять напрокат еще один и устроить гонки было бы здорово, но крайне неэкономно. А жаль. Определенно, с Тревом он сбрасывает полдюжины лет со своего и так не слишком зрелого тридцатилетнего возраста.

Трев молотит горячую пиццу со скоростью офисного шредера. За раз он откусывает от свернутого ломтя добрую треть. Молодой, растущий организм - как он, похахатывая, однажды заявил. Вряд ли он настолько голоден, конечно. Может, просто не хочет тратить на ужин лишнее время? И с набитым ртом успевает предупредить:

- Руки прочь от последнего куска.

- А как насчет заказать вторую? - Это Стефин, конечно, не всерьез, они не из голодного края сбежали, хотя посмотри, как агрессивно Трев работает челюстями - и не поверишь.

- Мое скромное лейтенантское жалование не позволяет никаких излишеств. Да и твое тоже.

Консул Форлынкин разводит руками. Прав ведь, паршивец. Оклад дипработника побольше, чем у простого офицера, но и на него не получается шиковать, когда часть денег исправно уходит на алименты. Если он даст согласие на удочерение Анни, выплаты прекратятся, но ... Душа у него к этому не лежит ни сейчас, ни прежде, хотя дочку он видит в лучшем случае раз в год. Во всяком случае, если он когда-то и решится на такое, то не ради того, чтобы заказывать деликатесы, пить "Олд Сантори" или водить по кабакам здешних черноволосых девочек, изящных, как куклы.

- Вот уж не думал, - демонстративно вздыхает он, - что доживу до тех времен, когда мне скажут, что женщины - это излишество. Обидно как-то.

- Но полезно, - сообщает Трев с набитым ртом. - Не то ты бы снова наступил на любимые грабли. Ты до чертиков порядочен, тебе гулять мало - жениться подавай. А на ком здесь жениться?

На Трева невозможно злиться - хотя иногда очень хочется. "Ну рассказал я тебе историю своего неудачного брака с инопланетницей, так зачем же вечно вспоминать? Будет еще всякая белобрысая молодежь учить меня жить!" Видно, что-то такое отражается у Стефина на физиономии, потому что коллега подсаживается поближе и, меняя тему, доверительно сообщает:

- А я тебе рассказывал, как недавно пытался познакомиться в кафе с парочкой местных красоток?

Следующий за этим рассказ - смешное до колик чудо не очень правдоподобного гротеска, но из него ясно, что при очередной попытке лейтенанта Йоханнеса найти себе приятную компанию на вечер одна японская девица раскритиковала его вдрызг, а другая - даже пожалела за то, что он светловолосый, длинный, и, как выражается он сам, "краснорожий". Что не особо привычно для Трева, дома не страдавшего дефицитом женского внимания. На самом деле он - на редкость симпатичный парень, белокурый, обаятельный, улыбчивый, с хорошей спортивной фигурой и удачно подвешенным языком, для его суровой молчаливой профессии - редкость.

- У здешних женщин совершенно никакого вкуса, - отсмеявшись, сбалтывает Стефин первое, что пришло в голову.

- Да, - приосанивается Трев, и глаза у него блестят, - я мужик красивый. Рад, что ты оценил.

Он наклоняется совсем близко, шутливо прихватывая Стефина за шею, и спрашивает:

- Я тебе нравлюсь?

"Лапы убери", собирается скомандовать консул своему подчиненному, но вместо этого его язык выдает совершенно невообразимое - должно быть, четвертая банка пива этим вечером была лишней:

- Угу, а то! - Он чуть-чуть обдумывает эту мысль и добавляет упрямо: - И девушки тоже.

- Я не ревнив, - смеется Трев, сверкая белыми зубами, и целует его. Один смех, конечно, "целует" - так, тычется губами в уголок рта, обозначив намерение или продолжить все серьезнее и не на кухне, или быстро блокировать Стефина, если тот передумает и полезет с кулаками.

Но Стефин сейчас настроен на совсем не на драку. Это хорошо, что в здании сейчас никого, кроме них. Третий нужен разве что при игре в "звездный тарот", а карты не входят в их планы на сегодняшний вечер.

А что входит? Он вспоминает горячую кожу под пальцами, и воспоминание неожиданно его заводит. Что, если подумать, глупо: он всегда интересовался женщинами. И только по какой-то случайности за два года здесь не завел себе ни одной. "И вряд ли вскоре заведу, а?" Происходящее ни в какие ворота не лезет, однако возбуждение он испытывает самое настоящее, и, увы, никакого отвращения к неподобающему - извращенному - неуставному... Под хваткой Трева на загривке ему хочется ежиться.

- Пойдем? - прозаически кивает тот на проем двери. Холл, лестница, спальни - маршрут ясен.

- Как ты себе вообще это представляешь? - резонно интересуется Стефин и встает. Трев косится ему ниже пояса и удовлетворенно хмыкает.

- Предлагаю оперативный план. Потискаемся, как получится, по ходу с твоим стояком разберемся. Или с моего начнем?

Когда это они успели перейти к обсуждению, у кого крепче стоит? Когда вообще эта проблема... встала? Стефин испытывает редкую смесь обостренной похоти с откровенным желанием заржать. Все происходит настолько по-дружески обыденно, что возмутиться не получается. Но и испытать романтическое вдохновение - тоже.

- Сам посуди, - отвечает Трев на незаданный вопрос, - я молодой, вокруг столько красивых девок - и все не наши, да еще ты меня лапаешь по-деликатному и взглядом ешь. Вот тебе и наглядный пример того, как чревато распускать руки.

Наглядный пример и вправду выпирает из-под штанов. Стефин, охваченный нетипичным желанием похулиганить, впечатывает своего долговязого СБшника спиной в дверь и чисто для пробы прихватывает зубами за открытое местечко между шеей и плечом. Трев коротко ахает, оскаливается. У его кожи отчетливый, мужской запах, но не настолько резкий, чтобы поставить дыбом несуществующую шерсть на загривке другого мужчины.

- Зверь, - говорит Трев довольно. - Хищник. Прямо задумаешься, допускать ли твой рот до самого ценного... - Он смеется, выворачивается у опешившего на мгновение Стефина из-под руки и широким шагом пересекает холл. Принимаешь правила игры - иди за ним. Нет - вполне можно свернуть в свою комнату, по-быстрому спустить в ванной, отдышаться и сделать вид, что ничего не было. Но Стефин идет, как на веревочке, движимый желанием пополам с любопытством.

Разговоры и раздевания отнимают даже больше времени, чем то, что происходит в койке. Потискаться и вправду приятно, но им хватает совсем немногих взаимных оглаживаний, и уже можно забирать в кулак напряженную плоть. Никаких хитрых акробатических поз, удовольствие можно получить просто по очереди. Несколько привычных резких движений - и Трев кончает ему в руку первым и навзничь распластывается на кровати, выжатый и довольный. Стефин жадно вглядывается в его лицо: взгляд плывет, у корней волос мелкие брызги пота, физиономия красная, рот приоткрыт. И это непотребное зрелище ему очень даже нравится, вот что удивительно. На несколько минут Трев берет законную паузу отдышаться, по ходу рассеянно лапая его за задницу, а потом встряхивается, в глазах загорается интерес, и он добросовестно платит Стефину той же монетой. В результате - пусть не сияющая радуга и звездочки в глазах, но вполне достойный оргазм. Не хуже его собственноручного, признает Стефин. Нет, лучше, вот черт.

Возбуждение уходит, сердце перестает колотиться в горле, как после кросса. Они смотрят друг на друга, и Стефин, кажется, понимает, отчего иной мужик после секса спешит отвернуться к стене и заснуть. Если не спать - надо что-то говорить. А что тут скажешь?

- Хорошо-о, - безмятежно говорит Трев. - Эй, что скис?

- Отходняк, - быстро отвечает он и прикрывает веки, буквально на полсекунды, чтобы вернуть себе привычное равновесие. Да и то, поздно уже, ночь, неудивительно, что человек в постели может ненадолго задрема... Ай!

Влажная салфетка, которой ему заботливо протирают живот, жутко холодная. А стоит на это пожаловаться, ему обещают, что в следующий раз испачканное просто вылижут. Стефин не позволяет себе смутиться, но отчетливо понимает, что инициативу он утратил. И что это бардак какой-то, в прямом смысле слова.

- Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? - интересуется он осторожно. Это все еще Трев, его коллега и приятель. И то, что они немного подрочили друг другу, ничего не меняет.

- Ничуть. А почему ты спросил?

Объяснить, не скатившись до реплик из дешевого любовного романа, сложно. Но он постарается.

- Ну, мы не парочка, чтобы так ворковать. Все это у нас... От отсутствия выбора, так? "За неимением горничной, имеем дворника". - Трев фыркает, это хорошо. - Не от каких-то дурацких чувств и не потому, что ты вот лично меня хочешь, аж сил нет. Нет, я не против: тебе нравятся женщины, мне тоже. Видел я коллекцию девочек у тебя на комме, на меня ни одна не похожа. Спорим, ты бы много отдал, чтобы видеть на моем месте блондинку с грудью четвертого размера.

- А ты бы сколько отдал, чтобы служить младшим посольским атташе где-нибудь на Бете? - неожиданно переспрашивает Трев. Консул Форлынкин озадаченно поднимает брови, не готовый к такому повороту разговора, и тогда тот поясняет: - А то и подумал бы, отдавать ли. Мы имеем то... что имеем. Я не про горничную, а в самом общем смысле. Вот как эта самая Кибо. С цивилизованными мирами не сравнить, зато тут мы хозяева себе и собственным решениям, а не на побегушках у большого начальства. Стаж самостоятельной работы, это тебе не шутка. Просто нужно время, чтобы разобраться, что здесь хорошего.

- Ну и что ты видишь хорошего в том, чтобы обходиться мужиком, когда нравятся девочки? - раздраженно бросает Стефин, и лишь тогда до него доходит, что это прозвучало подозрительно похоже на капризное женское "ну скажи-и, за что ты меня любишь?". Но нет, Трев не дурак.

- Я тобой вовсе не "обхожусь", - спокойно разъясняет тот. - У тебя есть свои достоинства, и размер сисек к ним не относится. Например, безопасность, с моей служебной паранойей вещь не из последних. Возможность спокойно поваляться вместе в собственной постели. Уверенность, что это нам обоим нужно, без дураков. Доверие, в конце концов. Да и спину ты чешешь по высшему классу, никакая блондинка не сравнится. У меня от своих рук сразу стоит. И от твоей донельзя порядочной барраярской рожи - заодно.

Вот оно, ключевое слово, схватывает Стефин. "Барраярский". Точно по анекдоту: четвертый и главный вид любви - любовь к родине. Которая, в конечном счете, и привела их на планету узкоглазых бизнесменов, извращенно озабоченных своим посмертным существованием и понятия не имеющих о делах империи, расположенной в десятке П-В туннелей поодаль.

- Взаимно, - буркает он и приваливается щекой к плечу Трева.

Секс - мелочь, которую и обсуждать как-то неловко, понимает он вдруг. Ну, случилось. Приятно. Может, даже повторим. Проблема не в сексе. А в том, чтобы оказаться в этом месте кому-то нужным. Своей стране, или своей женщине... нет, второе здесь исключается: стать нужным женщине - значит жениться, а к бракам с инопланетницами он заработал прочный иммунитет. Остается нужность для империи, но с ней сложнее. Десяток выданных виз, неспешный поток отчетов, оседающих дома где-то в архивах, ни дипломатических приемов, ни важных визитеров. Ленивое бытие консульства не склонно вот прямо сейчас смениться на лихорадочную деятельность - да и с чего бы? Хотя никто и не гарантирует обратного.

Ясно одно, во всей размеренной рутине здешней жизни одному человеку он определенно нужен, и это чувство взаимно. Они необходимы друг другу, чтобы ждать - вместе, терпеливо, внимательно. Чтобы выжать лимонад из кибо-дайнийского кислого лимона. И тут никакая блондинка не составит им конкуренции.